Ровесник войны, узник концлагеря

Сентябрь — месяц щедрый на трагические даты. В первый день месяца Россия вспомнила тех, кто погиб от рук террористов в Беслане. А 12 сентября наша страна вместе со всем миром будет отмечать Международный день памяти жертв фашизма.

Современные дети еще помнят ужасающие кадры из Северной Осетии с событиями, превратившими обыкновенный школьный спортзал в адский надел. Но вот с событиями Великой Отечественной войны уже есть затруднения. Однажды, в одной из школ города учительница начальных классов показала мне детский рисунок, на котором воины советской армии на победном параде кидали к подножию Мавзолея знамена… красного цвета. Боровшиеся с фашизмом, в те радостные дни Победы вряд ли могли подумать о таких оплошностях современных детей. А уж тем более те, кто в 1940-х сам был в таком же возрасте.

Михаил Никитович Свистков родился в 1941 году на Брянщине в селе Ямное Суземского района. Война с первых дней вошла к ним в село. Когда появились немцы, то первыми в их семье погибли два Мишиных деда. После проверки по домам, когда немцы еще не ушли из села, прятавшиеся в подполе деды рванули в лес к партизанам. Но не успели — их увидели и поймали. Заставили копать себе могилы, потом расстреляли. Отец матери был коммунистом и председателем сельского совета (хотя имел 4 класса образования). В 1943 году пришла очередь остальных членов семьи и односельчан. Расстреливали в лесу тех, кто не убежал, не спрятался. Мать маленького Мишу держала на руках перед собой, чтобы, когда ее убьют, ребенок не остался один. Одному в таком возрасте все равно не выжить. Некоторых успели расстрелять, а потом приехал какой-то немец «пробормотал что-то» и оставшихся в живых погнали на запад. Посадили в эшелон и повезли. Не зная о том, что в поезде едут наши, его взорвали партизаны. Михаил и его родственники остались тогда в живых, благодаря тому, что поезд не успел набрать скорость.

Обычно немцы детей разлучали с родителями. Опасаясь этого, мать сажала Михаила в мешок с зерном и наказывала ему вести себя тихо: «Молчи, а то немцы тебя убьют». Взвалив мешок на плечи, проходила опасные участки. Конечным пунктом их страшного путешествия стал концентрационный лагерь под городом Резекне, одном из двадцати с лишним лагерей смерти на территории Латвии. Там детей отделили от матерей и поместили в детский корпус. Взрослых — мать Михаила, ее сестру Валентину, двух сестер отца Прасковью и Настасью — гоняли на работы. Трехлетний Михаил оставался с бабушкой, которой было под шестьдесят лет. Лесок, колючую проволоку и трупы, по которым они ходили, Михаил запомнил. Остальное ему рассказывала мать Прасковья или как все ее звали Параска.

От матери он узнал, что его беды со здоровьем начались, когда Михаил выругался на немецкого солдата. Разговаривал он тогда уже «чисто, хорошо». Солдат может смысла и не осознал, но, видимо, понял интонацию и скинул его с печки на цементный пол. Мать решила, что сын ее после такого не жилец и даже обзавелась гробиком. Гробиком не пришлось воспользоваться — кто-то из детей умер раньше. Мать гроб отдала для этого ребенка. А Михаил, один из 250 тысяч обитателей лагеря, выжил и избежал участи более 40 тысяч человек, умерших и убитых в нем. Теперь в северной части города на месте, где погибли эти люди, стоят жилые дома, а о той трагедии в Латвии стараются не вспоминать.

В лагере Михаил с матерью провел полтора года с мая 1943 по декабрь 1944. Вернулись на родину и стали восстанавливать дом — в селе после войны мало что уцелело. Когда подошел призывной возраст, Михаил пошел в Армию. Три с лишним года служил в Венгрии. Там же научился играть на гармошке. Демобилизовался в год начала Вьетнамской войны.

После армии год проработал на севере. С 1966 года поселился в Александрове. Работал шофером в 10-й автобазе, на «вагонке», на фабрике имени Калинина, Последнее место работы — завод имени 50-летия СССР, на котором он проработал 16 лет. А оттуда ушел по инвалидности в 1988 году.

С тех пор началась нескончаемая череда болезней. «У меня теперь двенадцать переломов, помимо своих болезней, но пока хожу без клюшки. Ничего, живу!». Лекарствам отведена отдельная полочка. Но Михаил Никитович не унывает, хотя и сетует на обесценивание денег, неторопливость индексации и невозможность купить лекарства по льготной цене. Бывает, что пригубит рюмочку, и начинает песни петь. Про себя говорит так: «Сам не бандит, а пою бандитские песни, типа „Ты не бойся меня уркагана, я сегодня пришел без нагана…“. Чтобы на людях не опозориться, стопку выпиваю и ухожу. И я всю жизнь этим недостатком мучаюсь». Недавно купил гармошку за 1000 рублей и остался этим очень недоволен — отдал достаточно большую сумму денег, а у нее оказалось «4 фальшивых голоса». Своим мастерством игры он не обольщается: «Не играю, а пиликаю». Знает он всего «две игры, которые меня один татарин научил». Остальное пытается подбирать на слух — «все повеселее». Его гармошку соседи слышат уже в 7 утра. В общем, жизнь продолжается.

Эдуард Егоров